Стоматологам России живется легче, чем Германии

Доктор Гроссманн: «Стоматологам России живется легче, чем Германии»

Фолькер Гроссманн, стоматолог из Германии, более 10 лет живет и работает в России.  Он начинал в Европейском медицинском центре, затем работал в Американском медицинском центре, позже возглавил Американский стоматологический центр.
С 2000 года он владелец и главный врач частной стоматологической клиники «German Dental Care», которая является любимым делом его жизни. «Мне всегда хотелось, чтобы пациенты моей немецкой клиники в Москве имели возможность оценить высокое качество стоматологии, которое можно встретить в Германии», – говорит Фолькер Гроссманн.

Редакция журнала «Консилиум-стоматология» попросила  Фолькера Гроссманна поделиться рецептами решения проблем, с которыми сталкивается стоматолог, работающий в России.

– У Вас большой опыт работы в разных клиниках. 8 лет назад Вы создали свою. Что было самым сложным при открытии собственной клиники?

– Думаю, с этой проблемой сталкиваются многие, когда начинают собственный бизнес в России, – вам надо иметь обустроенное помещение, однако, чтобы начать работать, необходимо иметь лицензии, санэпидемическое заключение, а делается все это не быстро. Арендодатель же хочет иметь деньги за сданное вам помещение каждый месяц. И было тяжело первое время – создать все условия для работы, но не иметь права работать.

– Вы не стали выкупать помещение в собственность?
– Тогда я не мог себе это позволить, да и арендодатель не хотел продавать. Сегодня он готов продать, но цена такая, что меня не устраивает.

– А что является самой сложной проблемой сегодня, спустя 8 лет?

– Уже таких острых проблем нет. Во-первых, я привык. Даже ко всем проверкам. Так много структур желают удостовериться, что иностранцы работают по стандартам, которые приняты в России! Я же стараюсь следовать всем предписаниям. Это иногда обходится не дешево, но зато сплю спокойно, потому что знаю – никаких нарушений нет. Во-вторых, бизнес стабилизировался. Пациентов у нас достаточно много, и широких рекламных акций нам не требуется для привлечения новых клиентов. Мало того, что эти акции очень дорого стоят, они в принципе, я считаю, не могут принести большого результата в стоматологии. Здесь все нарабатывается годами, начинается  с доверия пациента, комфорта, который он испытывает в общении с врачом. В нашем деле важно, чтобы работа была выполнена качественно и ее результатов хватило надолго. В этой  части я остаюсь немцем. Я считаю, что каждого пациента надо лечить так, как я бы хотел, чтобы меня самого лечили, и тогда бизнес никогда не прогорит. Это мой основной принцип – лечить так, как я бы лечил самого себя. И так работает весь персонал моей клиники. Все с ним согласны. В посетителе клиники мы видим прежде всего пациента, нуждающегося в нашей помощи, а не объект, который приносит нам деньги.
Эта концепция дает нам и эмоциональное удовлетворение от работы, и прибыль, достаточную для развития клиники.

– Какова доходность стоматологического кабинета и бизнеса в целом, если сравнить Россию и Германию. Есть какая-то разница?

– Разница принципиальная. В Германии страховые компании имеют большую власть, и они диктуют стоматологам экономические условия работы. Когда люди приезжают к врачу, они сами не платят. Они приносят свои страховые карточки, а страховщики затем рассчитываются со стоматологами за лечение пациентов. Беда в том, что если вы хороший стоматолог и работаете больше других, это не принимается в расчет. Страховщики просто берут статистику по вашему региону, где вы живете, и в конце года посмотрят – вот у вас получилось каждый месяц приблизительно 80 пломб,  а у ваших соседей в среднем 60. Значит, они вам будут платить только за 60, несмотря на тот факт, что вы сделали на 20 больше. Для них это неважно. Страховые компании диктуют врачу условия работы, и экономически его интересы в известной степени ущемлены. А в Москве в этом смысле свобода. Вы сами можете распоряжаться средствами, сами определять цены. Хотя, конечно, цены должны быть разумными, вы не можете принимать заоблачные цены, потому что пациент не станет переплачивать и уйдет в клинику, где цены заметно ниже.

Кстати, я сравнивал свои московские цены с ценами в Германии, они похожи. Но здесь лучше в том отношении, что я могу сразу получить деньги от пациента, а не от страховых компаний, которые задерживают расчеты на один и даже два квартала. Скажем, если работа выполнена в январе, то только в июле или августе к вам придут деньги за эту работу. А ведь весь этот срок вам надо на что-то жить, платить зарплату своим сотрудникам и так далее. Это сложно. В России меньше бюрократии, можно хорошо делать свою работу, люди за нее платят и все довольны.

Что касается основных статей расходов, то в России они несколько ниже, чем в Германии, так как ниже налоги. В частности, в Германии дороже инвестиции. Зарплата выше, выше и налоги – 19%. Все это очень больно бьет по карману. Поэтому стоматологический бизнес в России достаточно привлекателен. Да и в целом работать интереснее и легче, чем в Германии.

– Что касается издержек, на что идут основные средства, которые вы зарабатываете в России, –  зарплата врачей, налоги, оборудование, расходные материалы?

– Да, все верно, но первое – это аренда. Она очень дорогая, особенно здесь – в центре Москвы. Лабораторные услуги, они не такие дорогие, как в Германии, но все равно дорогие, потому что мы пользуемся немецкими лабораториями, которые находятся здесь, в Москве. Дорогие материалы, они все из Германии. Зарплата персонала – тоже важная статья расходов. Хотя с зарплатой здесь легче, чем в Германии. Там, чтобы человек получил тысячу евро, работодатель должен заплатить 2,5 тысячи и даже больше, потому что отчисления на социальные цели – пенсия, страховка и так далее – для любого сотрудника очень велики. Здесь это приемлемо.

– Поговорим об устройстве стоматологической клиники. Сколько, на Ваш взгляд, должно быть в ней специализированных кабинетов?

– Думаю, не меньше трех. Однако в этом вопросе в России есть своя специфика. Здесь принято разделять хирургию и имплантологию. Я этого не понимаю. Считаю, что их разделять не стоит, лучше делать эти работы сразу. Протезирование и терапию тоже можно делать в одном кабинете, и я не вижу причин, почему их надо разделять. К слову, в Германии разделение по специфике делается не по кабинетам. В каждом кабинете есть установка и  иное оборудование, и врач имеет возможность сделать все, что необходимо пациенту. Понятно, что для хирургии с технической точки зрения требуется насос помощнее. Понятно, что для хирургического кабинета требуется несколько иное оформление, в частности кафельные стены. Опять же в Германии таких требований по отделке поверхностей стен нет, но я думаю, что здесь, в России, это сделано правильнее. А во всем остальном стоматологические кабинеты похожи как две капли.

Поэтому оптимально, я считаю, иметь один кабинет для протезирования и терапии, один – для хирургии и имплантологии, и третий – для чистки зубов, где работает стоматолог-гигиенист. Это пока не очень часто востребовано в России. Между тем подавляющее большинство больных в России страдают парадонтитом, и это связано с тем, что гигиена полости рта раньше не воспринималась как необходимость. Люди приходили к стоматологу, если у них болел зуб или появлялась дырка в зубе, они не думали о том, что надо регулярно зубы приводить в порядок, снимать зубные отложения, чтобы зубы лучше сохранялись. К слову, в нашей клинике три дня в неделю полностью расписаны к гигиенисту.

Принципиальное отличие русской школы стоматологии от немецкой состоит в том, что в Германии учат более общему, более широкому взгляду на пациента. Ему предлагают лечение в целом, не подразделяют – это терапия, а это хирургия. Просто смотрят на общее состояние пациента и говорят – здесь нужно сделать это, а здесь – то. У пациента на руках имеется соответствующее описание, и один врач полностью отвечает за его здоровье. Это удобно и пациенту – ему не надо думать, а сейчас к кому мне идти – хирургу или терапевту, кто за меня отвечает. Проще и для врача – он знает пациента и может выбрать оптимальный курс лечения. Это плюс, который есть в образовании врачей в Германии.

– Стоматология связана с большим количеством техники, а она имеет свойство время от времени выходить из строя. Как Вы решаете проблему сервисного обслуживания и ремонта?

– Обычно фирма, у которой вы покупаете стоматологическое оборудование, предлагает и сервис. У нас есть договор с такой фирмой-поставщиком оборудования, мы регулярно платим и они, кроме того, что приезжают по вызову, регулярно – раз в месяц проводят плановый осмотр и профилактическое обслуживание оборудования, чтобы не допускать серьезных поломок в самый неподходящий момент.  Это как с автомобилем – надо вовремя проводить профилактическое обслуживание. Другой момент – любая техника имеет срок службы, и важно вовремя ее менять. Мы, кстати, в процессе смены установки. Лучше купить вовремя новую, не дожидаясь серьезных поломок, потому что, когда установка ломается, кабинет у вас не работает, простаивает, и вы несете серьезные денежные потери.

– Что касается выбора оборудования, каким принципом следует руководствоваться? Как Вы выбираете оборудование для своей клиники?

– На рынке сегодня много предложений. Но мне, как немцу, возможно,  трудно быть объективным. Правда, в то же время легче сделать выбор, потому что есть мировые бренды стоматологического оборудования немецкого производства, как «Сирона», например. Даже если это оборудование стоит дорого, оно все равно этого стоит, так как имеет высокую надежность.

В принципе только через какое-то время можно будет судить, что на самом деле дешевле – оборудование, купленное вначале за меньшие деньги, но требующее постоянных дополнительных вложений, или же купленное изначально дороже, зато не требующее серьезных затрат на протяжении длительного времени. Мой принцип таков – лучше купить технику, которую я знаю как надежную.

– Коснемся рентгеновского оборудования. Что Вам бросается в глаза, если сравнивать его использование в России и Германии?

– В Москве врачи, открывающие сегодня стоматологические клиники, ставят цифровую рентгеновскую аппаратуру. Она получает все большее распространение. В Германии эта техника используется пока далеко не повсеместно. Стоит она достаточно дорого – около 10 тысяч евро. Такие инвестиции в Германии не все могут себе позволить. Во всяком случае среди моих знакомых ни у кого нет цифровой аппаратуры. Все используют пленочную технику. Я же уже 10 лет работаю с цифровой аппаратурой и так к ней привык, что без нее уже не могу обходиться. Мне это необходимо. Я ее ценю не только за то, что более четким получается изображение, но и за  возможности, которые дает компьютер, позволяя увеличить цвет, контрастность. Пленка такими свойствами не обладает, более того, со временем теряет качество, яркость. Поэтому разница между цифровой и пленочной аппаратурой огромная. Кроме того, цифровая дает возможность сделать снимок практически мгновенно, пленочную надо еще подготовить, и потом процесс проявки занимает время. Словом, хлопотно. И плюс радиация – в визиографе она составляет 10 процентов от обычной рентгеновской техники. Это очень большая разница. Не думаю, что кто-то из врачей, работающих с цифровой аппаратурой, согласился бы вернуться к пленочной. Качество, удобство работы повышается во много раз.

– Чем из рентгеновской аппаратуры Вы пользуетесь?

– У меня визиограф. Это очень удобно, потому что он расположен у стоматологического кресла, и пациент видит, что я делаю, а я могу сразу проверить результат работы. Это особенно важно как при лечении каналов, так и в хирургии, имплантологии. Ведь при прохождении каналов важно вылечить до конца корень, нельзя пройти ни много, ни мало, иначе возникают проблемы. И результат лечения нужно обязательно проверить.

В Германии действует закон – врач обязан иметь два рентгеновских снимка: диагностический, до начала лечения, и окончательный, по итогам лечения. Вы должны документировать, что вы сделали и какой результат получили.

В России в стоматологических кабинетах рентген часто отсутствует. В итоге документирование процесса лечения и его результатов ведется далеко не всегда. В Германии, как я уже сказал, снимки делают до и после лечения, но цифровых аппаратов все еще мало, в основном работают на пленочных.

Кроме визиографа, я пользуюсь и апекслокатором. Но все равно после пломбировки каналов надо сделать снимок, чтобы убедиться, что все сделано точно, как надо, и если нет, то оперативно что-то скорректировать. Это позволяет сделать только рентген. У нас в клинике после подобных лечебных действий пациент обязательно идет на рентген, и мы проверяем результат лечения. То же самое после имплантации.  Когда пациент приходит первый раз, мы обязательно делаем общие снимки. Более того, регулярно, раз в два года проводим рентгенконтроль всех зубов, чтобы найти места, которые сразу не видно, но где может начинаться кариес. Наша цель – найти кариес как можно раньше. Визиография показывает кариес и эффективно помогает решать эту проблему.

– А требования санитарных служб в отношении рентгенологии, если сравнивать Германию и России, сильно отличаются?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. В Германии тоже требуется выполнение определенных норм безопасности, но все же это происходит не так, как в России. Здесь СЭС любит делать деньги на всем. Это очень неприятно. Особенно то, что требования, законы постоянно меняются, в один год это так, на другой – иначе. Постоянно требуются новые документы, разрешения. И не всегда понятно для чего, во благо кого это делается. Однако я живу и работаю здесь как гость и принимаю законы и требования вашей страны к беспрекословному исполнению.

– Какие планы на будущее? Не собираетесь ли Вы расширять клинику, свой бизнес?

– Хороший вопрос. Есть клиники, которые быстро расширяются. Но если бы у меня было помещение побольше, я бы не мог контролировать работу клиники, иметь контакт со своими пациентами, я бы стал просто управляющим клиникой.  Но не стоматологом. Поэтому мне неинтересно расширять клинику.
Когда клиника расширяется, функции руководителя и лечащего врача приходится разделить. Я этого не хочу. Я люблю контакт с пациентами, я люблю свою работу, и сегодняшние размеры клиники мне по душе, меня это устраивает. Больше скажу, по субботам и воскресеньям мы пока не работаем, то есть у нас есть, куда расти.

Вернуться назад